Стиш

Листья фиалки шершавы, прохладны, увесисты, ладны,
Рядом - варение с цедрой и травный осенний букет,
Фартук зелёно-цветастый с карманами, словно заплаты,
Стиля пэчворк, и арбуз в стороне, в холодке,

Старый мой шкаф, поливная керамика детства,
Вот репродукции старых голландцев и цедра опять,
Хлопают простыни, что во дворе, да Одесса, Одесса,
Хлопают ставни, и крылья, и зонтики, да, я умею летать,

Дом мой, не мой, лишь аквариум, галька, окатыши дробью,
Перебирай - сердоликом на сердце, а трассом - вперёд,
Щётку и паспорт в карман, и гляди исподлобья,
Щурясь на солнце - обжарит в асфальте, своих заберёт,

Что под ногами прогнётся, что выдохнет зябкою ночью,
Не опознать, и осмысленней плыть в одиночку, во тьму,
Перебирая мозаику - череп свой и позвоночник,
Звёздам да волнам играя - да верно, и ей, и ему...

Лучше позже, чем нафиг

Лёжа сейчас под массажем, осознала, что в знаменитом "в лампочке - ужас пола" у Бродского собственно пол - не гендер, а антипотолок.

1. Интересно же у меня вывихнуты мозги. Проклятый постмодернизм-фрейдизм.

2. Ещё какой ужас. Особенно когда ею в глаза. А ты лежишь на полу.

А после массажа чувствуешь себя сарделькой, набитой фаршем из медуз. "Хрустальным мясом", как это называют поэтичные японцы. Из тебя медленно-медленно вырастают псевдоподии, в которых с трудом осознаёшь руки. Потом отпочковывается (но не окончательно) голова. Потом откуда-то берутся ноги. Далее некоторое время бесподобных ощущений перевёрнутой прибоем черепахи. А потом - спина-которая-не-болит.

Хорошо тому, кто от зубной боли в петуха оборачивался, как гласят нам классики. А тут такой цикл, и всё по низшим. Впрочем, о примитивности субстанции тут писалось не раз.